Пётр Киле - Солнце любви [Киноновеллы. Сборник]
УИЛЛ. Служил я при театре конюхом, по-твоему? Иль роль играл такую?
ЭД. Тебе платили за парней Шекспира, которых нанял ты, затеяв дело...
УИЛЛ. За труппу конюхов, где главный я?
ЭД. Что, это выдумки всего, Уилл?
УИЛЛ. Как интродукция, куда ни шло. Так, значит, интродукцию играли одну и ту же ежедневно мы? Пожалуй, с этим можно согласиться. (Весь в движении, как на сцене.)Мы всадникам и всадницам прекрасным за подаянья заменяли слуг, - то роль актера в жизни и на сцене. Актер играет слуг и королей, он пленник всех сословий и страстей... Ты рассказал мне сказку, милый мой, как бедный конюх превратился в принца. Ах, что такое принц? Всего лишь титул. В актеры выйти - тоже не проблема. А вот как конюх вдруг предстал поэтом? Такого у Овидия не сыщешь!
ЭД. Ах, мне довольно и актером стать!
УИЛЛ. Но ремесло актера незавидно... Смеяться и любить, и ненавидеть со страстью показной? Нет, настоящей. Ты должен исстрадаться за любого - за самого ничтожного слугу иль негодяя королевской крови...
ЭД. Как! По торговой части мне пойти? Когда пример твой мне слепит глаза, как славы лучезарной солнца блеск!
УИЛЛ. Пример мой труден, повторить его едва ли сможешь ты; ты робок...
ЭД. Нет!
УИЛЛ. Но кажешься ты робким, вот в чем дело, поскольку ты рассеян и задумчив, весь в мыслях потаенных, как поэт, и тем же привлекателен, но в жизни...
ЭД. Играть мне женщин ведь пока придется. Рассказывай, Уилл.
УИЛЛ. Да, я оказался в положении актера, который пишет пьесы и который производит впечатление вороны-выскочки, и тут эпидемия чумы, с закрытием театров... Я бы вновь отправился, как другие актеры, в скитания по постоялым дворам в провинции, не охваченные чумой, если бы, кроме пьес, я не начал писать сонеты, одобренные в кругу графа Саутгемптона, что вдохновило меня на завершение поэмы «Венера и Адонис».
ЭД. Это я знаю.
УИЛЛ. Что ты знаешь? Произошло чудо.
ЭД. В твою судьбу вмешались феи?
УИЛЛ. Можно и так сказать.
20
Лондон. Квартира Шекспира - две-три комнаты со свисающими коврами, как занавеси, окно с деревьями сада, лестница на антресоли. Поэт, набрасывая сцены, так увлекается, что сам или по просьбе Эда или актеров, застающих его за столом, озвучивает текст, то есть тут же разыгрываются целые эпизоды.
УИЛЛ. Сад Капулетти. Входит Ромео и поднимает голову.
Но что за блеск я вижу на балконе?
Там брезжит свет. Джульетта, ты как день!
Стань у окна, убей луну соседством;
Она и так от зависти больна,
Что ты ее затмила белизною.
Показывается Джульетта. Это Эд в женском платье.
Оставь служить богине чистоты.
Плат девственницы жалок и невзрачен.
Он не к лицу тебе. Сними его,
О милая! О жизнь моя! О радость!
Стоит, сама не зная, кто она.
Губами шевелит, но слов не слышно.
Пустое, существует взглядов речь!
О, как я глуп! С ней говорят другие.
Две самых ярких звездочки, спеша
По делу с неба отлучиться, просят
Ее глаза покамест посверкать.
Ах, если бы глаза ее на деле
Переместились на небесный свод!
При их сиянье птицы бы запели,
Принявши ночь за солнечный восход...
ЭД (отвечает за Джульетту в той же песенной форме сонета).
Не надо, верю. Как ты мне ни мил,
Мне страшно, как мы скоро сговорились.
Все слишком второпях и сгоряча,
Как блеск зарниц, который потухает,
Едва сказать успеешь “блеск зарниц”.
Спокойной ночи! Эта почка счастья
Готова к цвету в следующий раз.
Спокойной ночи! Я тебе желаю
Такого же пленительного сна,
Как светлый мир, которым я полна.
Не совсем полный сонет, можно прибавить, пусть уже не Ромео, а Джульетта произносит мысли поэта:
Мне не подвластно то, чем я владею.
Моя любовь без дна, а доброта -
Как ширь морская. Чем я больше трачу,
Тем становлюсь безбрежней и богаче.
УИЛЛ. Святая ночь, святая ночь! А вдруг
Все это сон? Так непомерно счастье,
Так сказочно и чудно это все!
ЭД. Чудесно! Сто тысяч раз прощай.
УИЛЛ. Сто тысяч раз
Вздохну с тоской вдали от милых глаз.
К подругам мы - как школьники домой,
А от подруг - как с сумкой в класс зимой.
ЭД. Кто это говорит? Ромео или ты, Уилл?
УИЛЛ. Джульетта в саду, еще не ведая ничего о вновь вспыхнувшей вражде, с волнением ожидает вестей от Ромео и первой брачной ночи.
ЭД (в женском платье).
Неситесь шибче, огненные кони,
К вечерней цели! Если б Фаэтон
Был вам возницей, вы б давно домчались
И на земле настала б темнота.
О ночь любви, раскинь свой темный полог,
Чтоб укрывающиеся могли
Тайком переглянуться и Ромео
Вошел ко мне неслышим и незрим.
Ведь любящие видят все при свете
Волненьем загорающихся лиц.
Любовь и ночь живут чутьем слепого.
Пробабка в черном, чопорная ночь,
Приди и научи меня забаве,
В которой проигравший в барыше,
А ставка - непорочность двух созданий.
Скрой, как горит стыдом и страхом кровь,
Покамест вдруг она не осмелеет
И не поймет, как чисто все в любви.
Приди же, ночь! Приди, приди, Ромео,
Мой день, мой снег, светящийся во тьме,
Как иней на вороньем оперенье!
Приди, святая, любящая ночь!
Приди и приведи ко мне Ромео!
Дай мне его. Когда же он умрет,
Изрежь его на маленькие звезды,
И все так влюбятся в ночную твердь,
Что бросят без вниманья день и солнце.
Я дом любви купила, но в права
Не введена, и я сама другому
Запродана, но в руки не сдана.
И день тосклив, как накануне празднеств,
Когда обновка сшита, а надеть
Не велено еще...
УИЛЛ (смеется). Неплохо, неплохо, Эд.
ЭД. Как неплохо? Это же сонеты твои, а не речь девушки...
УИЛЛ. Песня ее души.
ЭД. Она чудесна!
21
Таверна «Кабанья голова». Входят Шекспир и Четл, вольно или невольно разыгрывая принца Гарри и сэра Джона Фальстафа...
ЧЕТЛ (еле переводя дыхание). Сэр Уолтер Рали выиграл морское сражение, но был, к несчастью, ранен.
УИЛЛ. К счастью графа Эссекса, который напал на Кадикс и разграбил его, осенив себя славой... В храме св. Павла и поныне его восхваляют... Наконец, в 30 лет, он стал героем!
Шекспир приветствует всех присутствующих в зале.
ЧЕТЛ (вздыхает). Как ты, мой принц, в 30 лет стал первым поэтом Англии.
ГОЛОСА. Вот входят принц Гарри и сэр Джон Фальстаф...- Он так жирен, что весь вспотел и еле дышит...- Это же наш добрый старый знакомый Четл! - А кто же еще? Сэр Джон Фальстаф собственной персоной...- А принц Гарри? Разве это не Уильям Шекспир, актер и драматург, заменивший Роберта Грина и Кристофера Марло? - Актер с дворянским гербом? - При этом первый поэт Англии! - У него второй по величине дом в Стратфорде-на-Эйвоне...
Все поднимаются с места с кружками эля:
ЧЕТЛ. Пьем за здоровье всех любителей Геликона!
Возникают виды Стратфорда-на-Эйвоне, и мы слышим голос Шекспира с вышины:
Моя душа, ядро земли греховной,
Мятежным силам отдаваясь в плен,
Ты изнываешь от нужды духовной
И тратишься на роспись внешних стен.
Недолгий гость, зачем такие средства
Расходуешь на свой наемный дом,
Чтобы слепым червям отдать в наследство
Имущество, добытое трудом?
Расти, душа, и насыщайся вволю,
Копи свой клад за счет бегущих дней
И, лучшую приобретая долю,
Живи богаче, внешне победней.
Над смертью властвуй в жизни быстротечной,
И смерть умрет, а ты пребудешь вечно.
{146}
В сонете мы находим полное выражение чисто ренессансного миросозерцания, что постоянно проступает во всех сонетах, с любовью к красоте, к природе, с острым чувством скоротечности жизни и бессмертия души, но не где-то в потустороннем мире, а в сфере поэзии и искусства.
22
Уайтхолл. В саду, где прогуливаютя придворные дамы в ожидании выхода королевы, граф Саутгемптон высматривает Элси, теряя терпение, как вдруг из-за кустов выходит граф Эссекс.
ГРАФ ЭССЕКС. Что, Генри, притаился ты в кустах, как фавн, следя за нимфами с улыбкой и торжества, и сладкого забвенья?
ГЕНРИ. Нет, вы за фавна здесь скорей сойдете! Что делали в кустах средь бела дня? Я слышал вскрики явные вакханки из дам придворных, да не той, в кого вы были влюблены совсем недавно. А я влюблен в одну и ту же фею из юных фрейлин...
